Кроме того, в противовес родоначальнику жанра, появился не абстрактный, а конкретный сюжет. И, естественно, меланхолии Эшера (унаследованной, очевидно, от Дюрера) нет и в помине. Наивная, смелая, безусловно, детская мечтательность пришла на смену - Гонсалес оперирует светом и цветом там, где его великий предшественник играл Тенями.
Правда с тоской ушла и мудрость, которой было через край у Эшера. Но какая в детстве, скажите на милость, мудрость?!
В общем, если у наследия Эшера убавить математики и добавить, грубо говоря, филологии, то и получится Роб Гонсалес.
